Великий океан - Страница 146

146

«Лондон от 11 апреля 1817 года. Уверяют, что мексиканские инсургенты обязаны последнею победою особенно искусству кентукских стрелков (Кентукки находится в Северной Америке)…»

«В Кадикских ведомостях содержится официальное известие, что 43 человека из отличившихся инсургентов повешены или расстреляны…»

Кому, как не ему, министру иностранных дел сильнейшей державы, знать, что творится в мире! Американцы не зря поддерживают мятежников. Они идут на любые способы. Воевали с индейцами против англичан, с французами против индейцев, с испанцами против таких же испанцев… А теперь, после второй войны с Англией, эти Северные Штаты укрепили свое владычество и безо всякой церемонии захватывают весь бассейн Тихого океана. Завладели индейскими землями, загнав самих индейцев в «резервации», Луизианой, Колумбией, осели на Сандвичевых островах. Сейчас под видом поддержки мексиканских повстанцев окружают Калифорнию… Неудивительно, если они в ближайшем будущем захватят не только весь материк, но и оба океана!.. Испания словно ослепла. Торгуется из-за незначительной гавани, требует уничтожения Росса, не понимая того, что сама сидит на раскаленных угольях… В первую голову нужно уничтожить мятежников, вешать их, расстреливать, доставить в американские колонии войска. Выжечь порохом революционное гнездо, пока не поздно!..

Он даже встал, так был раздосадован. Горбатый нос его (наследство матери — португальской еврейки) покраснел, выпяченная нижняя губа поджалась. Низенький, почти карлик, узкогрудый, в расшитом золотом парадном мундире, он казался старым мальчиком.

— Его превосходительство Николай Семенович Мордвинов!

Чиновник посторонился, пропустил в кабинет высокого старика в темно-зеленом длинном фраке, ботфортах, слегка опиравшегося на палку. Большая лысеющая голова с длинными прядями совершенно белых волос, открытый взгляд, военная выправка. Бывший адмирал и морской министр, ныне член Государственного Совета и председатель департамента экономии, даже у недругов вызывал почтение.

— Явился по зову вашего сиятельства… — с легкой одышкой сказал он поспешившему ему навстречу министру.

— Рад вас видеть всегда, ваше превосходительство, — ответил Нессельроде, кланяясь. Манеры его были чопорны и сухи.

Усадив гостя в кресло, министр остался стоять. Из-за своего роста он никогда не садился в присутствии посетителей. Тем более сейчас, когда хотел казаться особенно внушительным. Он не терпел адмирала за прямоту и не весьма верноподданнические мысли, а главное за резкость суждений.

Некоторое время он ждал, пока Мордвинов устраивался в кресле, затем постучал длинными тупыми ногтями по крышке стола, немного опустил веки.

— Я осмелился обеспокоить ваше превосходительство, — сказал он, тщательно подбирая слова, так как за всю свою жизнь в России не научился говорить по-русски, — зная участие, кое вы уделяете, не щадя сил, деятельности наших поселений на американском материке и сношениям их с чужими странами… Посему вам известно, что государь весьма озабочен жить в мире с другими народами. Его превеликая доброта и справедливость сугубо преклонения достойны, когда речь идет даже о самых малых делах других держав…

Мордвинов наклонил голову.

— Так вот… — продолжал Нессельроде. — Вчера испанский посол привез мне ноту министра иностранных дел Испании господина де Зеа Бермудес. Министр требует от имени его величества короля оставить заселение Росс нашей Российско-американской компании, якобы поставленное на испанской земле…

— Вы правильно сказали, ваше сиятельство: «якобы», — вставил Мордвинов, начавший слушать с большим вниманием.

— Испанская нота составлена вежливо, но в определенной форме, — словно не замечая реплики, сказал далее Нессельроде, — особенно касаясь укрепления и пушек… Не скрою от вас, ваше превосходительство, сей афронт неприятен будет государю, поелику без согласия испанцев компания учредила заселение.

— Зато с согласия государя императора всероссийского! — сказал вдруг Мордвинов, поднимая голову и опираясь на палку, как на палаш. — Запамятовали, граф? «Предоставить Правлению на волю учредить оное от себя, обнадеживая во всяком случае монаршим своим заступлением…» Сии слова канцлера правление послало в Америку Баранову!

Мордвинов был подготовлен к разговору о делах Российско-американской компании, особенно о Россе, видел и знал, что вокруг калифорнийского поселения давно сгущаются тучи. Но такая трактовка вопроса русским министром, по существу вице-канцлером, была даже для него неожиданна.

— Вся наша беда, ваше сиятельство, — заявил он резко, — может быть, в том, что мы ищем позволения в таких делах, кои имеем полное право делать без всяческого согласия и позволения. Между тем другие нации делают, не спрашиваясь, даже то, что делать не имеют никакого права. Я знаю, ваше сиятельство, откуда сие идет… — Николай Семенович постучал палкой по ковру. — Вам тоже ведомы слова американского чиновника в Мексике: «О! Эту часть Калифорнии мы не упускаем из виду. У нас там есть свои люди, которые собирают и доставляют нам всевозможные сведения… И недалеко то время, когда Северная Калифорния перейдет к нашей Северной Конфедерации…» Мы им мешаем. Мы открыли сии земли и заняли берег с согласия коренных его владетелей — индейцев.

Пока разволновавшийся старик говорил, Нессельроде не перебил его ни единым словом. Он решил дать старику высказаться и остыть. Он слушал учтиво и чуть досадливо и лишь один раз поглядел на часы.

146